Агентство Пинкертона [Сборник] - Лидия Гинзбург
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Потому что нехорошо, когда женщина борется, а мужчина…. смотрит со стороны.
Крейн подумал: сейчас она сдвинет брови…
— Киннеры живут у вокзала, — сказала Молли, не сдвигая бровей, — кажется, здесь.
Они стояли перед деревянным, потрепанным домом. Молли протянула руку к саквояжу и медленно отвела обратно.
— Где вы ночуете?
— Не знаю.
— Крейн, вам нужно остановиться у Киннера.
— Но… но… — Крейн выглядел беспомощно, — в письме обо мне ни слова, и наконец — эти люди, что они могут подумать?..
— Все равно, — Молли спокойно приложила руку к звонку. — Впрочем, Крафт говорил, что Мэг Киннер помогает всем и никому не задает вопросов.
Старуха Киннер, быстрая и узловатая, с прямыми прядями позеленевших от седины волос, — молча прочитала письмо; молча посмотрела на Молли, потом на Крейна.
— Два номера, мистер? Хорошо, хорошо, нынче освободились… Знаю, знаю, мисс, вам нужен Джорджи Киннер. У него ночное дежурство, у Джорджи Киннера, мисс. Потерпите, красавица, потому что в жизни нет ничего лучше терпения. Старая Мэг кое-что знает об этом.
В комнате Молли была кровать, умывальник, стол и два стула. Рядом, за дощатой перегородкой — комната Крейна. Молли села, не снимая пальто.
— Крейн, я никогда не относилась к вам хорошо, вы знаете…
Крейн, пригнувшись к столу, ногтем чертил по дереву мелкий узор.
— Потом я вдруг поняла: стачка погибла; все высланы или в тюрьме — мой старик, Гейс, Смит, Мангон… Остались одни эгоисты и трусы. И — вы и я. Я думала всю ночь и тогда написала вам про Боиз. Я решила, что вы все должны знать, потому что нас теперь двое, чтобы попробовать спасти Хейвуда.
— Хейвуда, — сказал Крейн. Он невольно повторил имя, но Молли казалось, что он задал вопрос. Она побледнела.
— Да, Хейвуда, который здесь страшно нужен. Я хочу сказать, Хейвуда — прежде всего, потом… других. Крейн, подумайте, на вас куртка совсем такая, как раньше была у Джима. И даже заплата…
— Это старая куртка Джима. — Крейн провел пальцами по рукаву, — и заплату на локоть поставили вы… Я ношу ее с тех пор, как оставил пальто на окне…
— Крейн, хорош был наш «Рекорд», — правда? Они до сих пор кусают пальцы от злости. А ваше пальто — я его унесла оттуда.
— Безумие! Если бы только вас задержали в ту ночь… Какая улика, Молли!
— Да. Но если бы в эту ночь в типографии «Рекорда» нашли ваше пальто…
— Я не подумал об этом, — Крейн стоял уже на пороге, — я не подумал, Молли, — спасибо.
В комнате Крейна одним стулом меньше и, кажется, отсутствовал умывальник. Во всяком случае, там была кровать, потому что на кровать Крейн повалился сразу.
— Хорошо… Он не сказал им, кто отпечатал письмо Хейвуда из тюрьмы. Под предлогом простуды он не пришел на последний разгром союза. Что он мог сделать еще — не ехать в Боиз? О, если они заподозрят, — не измену даже, а только усталость… если только они заподозрят!.. Что еще? — Ехать, скрываясь от Молли? Скрываться под ударами неисчерпаемых случайностей, бросающих нас на путь человека, которого мы хотим избежать! Молли — это почти так же страшно, как Сайлас. Сайлас и Молли — они его стерегут, еще не зная зачем… Какая жестокая путаница!
Крейн жил когда-то не ошибаясь и не боясь, как должен жить американец и мужчина. С тех пор, как он носит голубую карточку в кармане, он научился бояться будущего и своих мыслей и человеческого взгляда; и вот теперь он боится женщины… Проклятье!
Крейн прижал горящую голову к холодной и грязной подушке.
— Все скоро кончится, потому что продолжаться не может… От этой мысли стало легко. Он заснул.
Крейн, стряхивая утренний сон, вбежал в комнату Молли.
— Вы звали?
— Тише…
Виском и ладонями Молли прижималась к дощатой стене. За стеной слышался плач, вздохи и жалобный женский голос.
— Ох, несчастный мой муж!.. Сами они теперь говорят… этот человек, — говорят они, — ни в чем не виновен. Ох, мистер Киннер, почему же, почему же, если он не виновен…
Рыдания.
— Не виновен! — жестким голосом сказала Мэг Киннер, — ну, это, голубушка, не основание для того, чтобы выпустить человека из тюрьмы.
— О, бедный Стефан!.. Вы так добры, мистер Киннер… Если бы только как-нибудь смягчить мистера Мак-Парлан-да…
— Вы слышите, — Молли стиснула локоть Крейна, — второй раз — это имя!
— …И подумать только о тех, о других невинных, которых несчастный мой муж…
— Видит бог, — перебил низкий мужской голос, — видит бог, Анна Адамс, я делаю все, что могу. Завтра я вас отправлю домой. Очень возможно, что с вашим мужем не случится ничего дурного.
Анна Адамс плакала.
— Матушка, — с оттенком отчаяния проговорил мужской голос, — потолкуйте вы с ней. Что я могу? И… и приютите ее до завтра. Держали женщину в тюрьме неизвестно зачем, а потом сразу — на улицу! Разве можно?..
— Завтрак тебе приготовлен внизу, Джорджи Киннер, — сказала старуха.
Когда Молли вошла, Мэг Киннер у стола быстро перетирала посуду. В углу сидела женщина, закрыв руками лицо.
— Миссис Киннер, — сказала Молли спокойно, — я кое-что слышала, потому что здесь очень тонкие стены… Я только хочу сказать, миссис Киннер, что моя комната как раз хороша для двоих…
«Как она неосторожна», — за стенкой подумал Крейн.
Он не знал, что в это мгновение Молли, поверх своих слов, смело смотрела в прищуренные глаза Мэг Киннер, и старуха, минуя слова, одобрительно постучала ногтями по дну опрокинутой чашки.
Молли отвела осторожно желтые руки Анны Адамс от ее худого заплаканного лица. Она подняла ее, обхватив за плечи, и, обнимая за плечи, увела с собой.
— Сядьте. Этот человек — мой друг, его не надо бояться. Не плачьте. И расскажите мне все. Говорите тихо. Не плачьте. Я хочу вам помочь.
Лицо женщины стало тверже.
— Я верю вам, мисс… Я расскажу… — Она замолчала, опять оглядываясь на Крейна.
— Вам все-таки лучше уйти, — тихо сказала Молли.
Крейн взглянул на часы и ужаснулся. Кэри! Жаль расстаться с Анной Адамс, но Кэри!
В холле Джордж Киннер, крупный, расплывшийся человек, надевал, отдуваясь, пальто.
— А!.. Постойте… Вы и есть тот, который приехал с молоденькой мисс? Матушка мне рассказала… Так вот, — свиданий, понимаете, никаких; пока даже адвокату. Знаю, знаю, — жених, но что я могу! Если б жених по крайней мере был аферист или взломщик. А с тех не спускают глаз. Жаль, жаль… Как же, я понимаю — любовь… Ну вот, опять опоздал…
На повороте в переулок Киннер махнул рукой. Крейн приступил к поискам гостиницы, в которой остановился Кэри.
* * *— Для того, чтобы повесить гражданина Соединенных штатов, — сказал Кэри, захлопывая дверцу экипажа, — требуется не менее двух свидетельских показаний. Сейчас мы… настоятельно советуем одному человеку… подтвердить некоторые данные… Как только соответствующая бумага будет подписана, вы отвезете ее мистеру Мак-Парланду.
— А если он не подтвердит?
— Знаєте, на месте Адамса я подтвердил бы все, что угодно, ради того одного, чтобы меня посадили в другую камеру.
«Ах, Адамса… — подумал Крейн, — так вот что такое Анна Адамс!..»
Вслух он сказал:
— Должно быть, в этой камере сыро, сэр?
— Возможно. Во всяком случае, в этой камере — Гарри Орчард.
Вежливый человек с короткой резиновой дубинкой вел Кэри и Крейна через двор, по лестницам и коридорам. Крейну казалось, что воздух не проникает сквозь небо, стоящее над тюремным двором. По коридору через каждые восемь шагов — дверь, вдавленная в стенку. С каждой дверью, ощущение удушья росло, быстро приближаясь к галлюцинации. Крейну казалось теперь, что за каждой дверью человек бьется и дышит раскрытым ртом, как рыба, вытащенная на сушу.
— Вы будете молчать, — шепнул Кэри, — и сядете в самом темном углу.
В камере скудный электрический свет неприятно смешивался с дневным светом, затемненным решеткой. На койке, свернувшись, лежал человек. У стола сидел другой — рыжеватый, лет сорока, в синей блузе. С выражением мучительной, сумасшедшей растерянности он следил за движениями вполне приличного джентльмена с портфелем. Обладатель портфеля помещался за тем же столом и говорил голосом человека, которому давно наскучило повторяться.
— Итак, мы возвращаемся еще раз к тому, что в салуне вы подсели к столику Орчарда. Вы припоминаете даже, что заказали себе…
— Сода-виски, сэр, — как же…
— Ну, вот видите: сода-виски. Вам остается припомнить последующий ваш разговор с Генри Орчардом. Подумайте, Адамс.
Адаме послушно обхватил ладонями лоб.
Кэри пригнулся к плечу джентльмена с портфелем.
— Как дела, Гудинг?